— Ну отчего же? Я думала ты как раз за этим сюда и пришёл. Чтобы похвастаться тем, каким ты стал праведником и как истязал себя самобичеванием. Наверное, и сейчас сидишь в веригах под одеждой?

— Вот видишь, даже тебе такие вещи кажутся до банальности идиотскими и нелепыми. Хотя, когда я резал себе руки, было далеко не до смеха.

— Чего? — Нора даже слегка отпрянула назад, глядя на жёсткую ухмылку Карлайла, как на далеко ненормальную ухмылку самого Джокера. — Ты действительно такой псих или… просто конченный мазохист и садист — два в одном?

— Ты вправе считать меня кем хочешь, и я не вижу смысла в этом тебя переубеждать. По крайней мере, даже это не снимает с меня лежащей на мне вины. Даже если я отрежу себе пару пальцев или собственноручно кастрируюсь.

И, конечно, он это всё сказал, намеренно складывая перед собой руки, как послушный школьник на уроке, и как бы «незаметно» натягивая манжеты длинных рукавов едва не до костяшек кулаков. И, естественно, Нора не могла этого не заметить.

— Покажи!

— Думаешь, я вру?

— Думаю, пару лёгких порезов на спор едва ли являются доказательством пережитых тобою мук совести.

Глава 35

— Не думаю, что на это стоит смотреть. Тем более, тебе.

— Я сказала, покажи! И хватит уже строить из себя мученика.

Чего Нора пыталась этим добиться или что именно увидеть, хрен её теперь поймёшь. Она должна была уйти оттуда сразу, а не вестись на провокации Карлайла и уж тем более выслушивать все его бредни.

Но, в итоге она повелась и начала делать то, чего от неё и добивались — совершать ошибку за ошибкой.

Естественно, Билл долго ломаться не стал и с разыгранным нежеланием принялся расстегивать манжеты на левом рукаве тёмной рубашки, которая выглядела тогда на нём в августовскую жару уж слишком нелепой.

— У меня просто рвало крышу, как я уже и говорил. Поэтому и не ведал, что творил, а заглушить эту боль хотелось. Хоть как-то.

— Видимо, рядом не было того, кто бы мог вправить тебе эту крышу на место.

Он оттянул манжет с частью рукава почти до локтя, продемонстрировав действительно несколько рядов из неровных, можно сказать, разнокалиберных порезов, одна часть из которых уже давно зажила и затянулась пока ещё красноватыми шрамами, другие ещё заживали, а третьи — относительно свежие и явно глубокие — скрывались под несколькими полосками лечебных пластырей. Выглядело всё это, к слову, совершенно не воодушевляющим.

— Да ты действительно просто псих, Уильям. Что ты вообще пытался этим добиться? Чтобы я в который раз убедилась, насколько ты не дружишь с собственной головой?

— Ты сама на этом настояла. А я тебе предупреждал. Да, это мои заскоки и только мои. К тому же, я всё это заслужил. Мне достаточно твоего осуждения, связанного с тем омерзительным днём. Остальное — это уже лично моё дело. Что хочу с собой, то и делаю.

Он поспешно вернул рукав на место и снова застегнул пуговицу на манжете чуть дрожащими пальцами, грузно нахмурив брови, пока смотрел на собственные манипуляции. Ещё одна безупречно разыгранная сценка, которая не могла не зацепить Нору и не вызвать в ней определённую реакцию.

— Надеюсь, это всё? И других увечий ты себе не наносил?

— Раздеваться здесь у всех на глазах я не собираюсь. Да и тебе какая разница? Всё равно Рей тебе скажет, что я отбитый на всю голову психопат и для меня подобные выбрыки в порядке вещей. Кстати… Насколько у тебя с ним всё серьёзно? Надеюсь, ты понимаешь, что у вас не может быть никакого будущего? Что ты для него всего лишь временное увлечение. И как только мы вернёмся в универ уже через несколько недель, ты останешься здесь практически одна и не будешь ведать, чем он занимается в тысячи милях отсюда… По сути, это станет для вас тем самым переломным моментом, который едва ли укрепит ваши отношения, если вовсе их не разрушит. Об этом ты не задумывалась?

— А с чего тебе вдруг говорить мне об этом? Или ты решил, что я начну тебя слушаться? После всего, что ты сделал? Или после того, как показал свои порезы?

— Я ничего такого не имел в виду. Просто указываю на всем известные факты. Стаффорды никогда тебя не примут, поскольку отец Рея консервативен до мозга костей. Да, он позволит своему сыну гулять с любой, кто тому приглянется, но не более того. Жениться он сможет только на девушке из своего круга. А в его конкретном случае, на моей младшей сестре Стелле. Через пару лет, когда ей исполнится восемнадцать, будет объявлена их официальная помолвка. Согласен, любовью с его стороны там не пахнет и это всего лишь сделка между нашими семьями, но факт остаётся фактом. Никто данной сделки отменять не станет. Тем более ради девушки вроде тебя. Хотя… если ты преследуешь какие-то иные цели.

— Боюсь, какие-то цели во всей этой истории преследуешь как раз ты, Уильям… — голос Норы всё же дрогнул, а глаза увлажнились из-за подступивших, но кое-как с трудом сдержанных её внутренними усилиями слёз.

— А я разве этого скрываю? Да, чёрт возьми! Мне больно наблюдать, как ты с ним встречаешься. Как ты наивно веришь всем его благородным порывам. Вот только нет в таких, как я и как Рей, ничего благородного. Это всего лишь маска, которую мы обязаны носить на публике и вводить ею наивных обывателей в заблуждение касательно своего именитого происхождения. Ты просто ещё не видела истинного лица Стаффорда. И я бы очень хотел, чтобы ты никогда его и не увидела, но, боюсь, рано или поздно, это произойдёт. И едва ли тебе это понравится. Но, если считаешь, что я просто наговариваю на него, поскольку хочу вас разлучить, то отчасти будешь права. Я действительно не хочу, чтобы вы встречались. Только мне нет смысла что-то придумывать на его счёт. Можешь поехать в Стаффордхолл и поговорить на эту тему с его отцом. Уж кому-кому, а дяде Алистеру вообще нет никакого резона что-то сочинять или говорить неправду о собственном сыне. Разве что, он не будет с тобой мягок так, как я сейчас.

— Может… такие вещи мне лучше решать с Рейем, а не с тобой и не с его отцом?

— Конечно. Это ваше личное дело. Но это не означает, что все будут молча наблюдать за вами со стороны и ничего при этом не предпринимать.

Я точно не знаю, то ли после этой их встречи, то ли после следующей, но Уильяму таки удалось каким-то немыслимым образом влезть к Норе в некое доверие. Возможно, это произошло после нашей последующей ссоры из-за того, что она рассказала мне об их разговоре и пыталась добиться от меня правды. Возможно и из-за других наслаивающихся событий, когда я не мог с ней подолгу встречаться, так как отцу приспичило подключать меня в семейные мероприятия и летать со мной в Сан-Франциско на вертолёте на важные для него встречи и даже на рыбалку, которую вдруг однажды решил провести его деловой компаньон на своей яхте.

В итоге ничем хорошим это не закончилось. Потребовалась всего неделя, чтобы отдалить нас друг от друга и подвести обоих к определённым действиям. В частности Нору, поскольку основная ставка делалась как раз неё. К тому же наши встречи начинали напоминать мне не самые лучшие предсказания отца. Она ревновала меня к девчонке, на которой я не собирался жениться и постоянно ныла, что я от неё сам вскоре откажусь. Я очень долго не понимал, откуда у неё пошёл этот эмоциональный всплеск, и почему мы никак не могли наладить прежние отношения, будто всё резко взяло и пошло под откос. Списывал всё на отца и Карлайла, на их грёбаные происки, упрашивая её постоянно успокоиться и не верить тому, что они пытались вбить ей в голову. Но, похоже, она уже давно меня не слушала и не слышала. А этот необоснованный в её взгляде страх или даже паника…

Да, я пытался вывести отца на откровенный разговор и даже угрожал ему, что вместо универа я заберу с собой Нору и увезу её в Европу, подальше от всей их ненормальной компании. Но кто ж знал, что это нужно было сделать сразу, а не тянуть до того момента, когда уже окажется слишком поздно. Когда однажды, подъехав к дому Андервудов, меня встретит на пороге перепуганная бабушка Элеоноры и скажет такое…